Четверг, 28.03.2024, 11:48



Елизавета Финогенова

Ярость

 

— И долго ты будешь играть в героя?

 Звенят цепи – и на холодный каменный пол падает обессиленное тело. Преодолевая дикую боль, – всё тело юноши было исполосовано алыми поцелуями раскалённого железа – человек пытается приподняться.

 — Посмотри на меня! Смотри на меня, чужой! – склизкую тишину разорвал грубый голос.

 Юноша поморщился. Человек в чёрном капюшоне схватил его за некогда иссиня-чёрные, сейчас поседевшие волосы, потянув на себя так, чтобы его глаза смотрели на другого человека в таком же облачении. Локоны побелели после того, как самое светлое, что было у него в жизни, разорвал на части огромный механизм из пяти или шести огромных колёс... Мальчишка зашипел от боли. Второй человек в капюшоне озлобленно посмотрел на него:

 — Ты будешь проклят, как и все исчадия ада, все, кто посмел нарушить покой! Слишком долго вы пировали. Мы доберёмся до всех вас, чтобы и тени не осталось…демоны!

 Очередной раскалённый добела металлический прут опускается на спину пленника, истошный крик отражается от стен, заглушая звук рухнувшего тела; парень теряет сознание…

 

 «…демоны!..»

 До сих пор стоит в ушах тот безумный крик инквизитора.

 День постепенно тает. Тает дневная суета, растворяется в закате. Небо снова вспыхивает сиренево-красными огнями. Солнце уходит. Уходит для сегодняшнего дня. А для нас оно зашло давным-давно. Боже мой, неужели мы ещё живы?..

 Я стою на самом краю обрыва и смотрю на тонущий в вечернем солнце город. Ветер доносит звон колоколов и шум. Вокруг крепостной стены шныряют огоньки – нас ищут.

 Опасности пока нет, но я всё ещё не иду к своим. Если пойти прямо сейчас, они подумают, что это сигнал тревоги, и начнётся паника.

 На всякий случай я всё-таки обернулся. Нет, о панике в нашем маленьком лагере ничего не говорило. Рейн тихо сопела, свернувшись калачиком под телегой, на которой спали ещё четыре человека. Вот играет с искрами от костра рыжеволосая Флёр, а вот высокий худощавый парень, практически моё отражение, не спеша перебирает струны на лютне – это Мартин. А меня зовут Люций. Люцифер.

 Да, с тёзкой мне определённо не повезло…

 Мне рассказывали, что когда моя мать узнала от умирающего отца, какое мне было дано имя, она прокляла меня. Материнское проклятие – одно из самых сильных, в этом я уже успел убедиться. Три раза она намеренно теряла меня на улице, три раза оставляла в лесу, но неизвестным образом я возвращался. Хотела утопить меня – и не поднялась рука. В итоге утопилась сама.

 Глупый поступок. У самоубийц раскалывается душа, им не найти покоя.

 Впрочем, о каком проклятии я говорю? Проклятыми здесь можно считать каждого из нас. Все играют со смертью, всех так или иначе настигла судьба, которой, по большей мере, и нет, все принесли жертву…Лео, например, потомственный вампир – об этом известно уже давно, но он ничего не может поделать со своей природой. Флёр люди едва не сожгли, мы вытащили девушку из объятий пламени в самый последний момент. Но страх всё-таки успел заползти в её окаменевшую душу. Мартину, моему брату-близнецу, пришлось совершить не одно убийство, чтобы выжить.

 Когда-то мы не знали печали. Когда-то, несмотря на постоянное напряжение, опасность отсутствовала. Люди не знали про то, что параллельно с ними живут вампиры, оборотни и колдуны. И всё же они стали замечать, что что-то не так. Одно моё имя, будь оно неладно, отпугивало многих. А позже настало время перемен. Пришла инквизиция…

 Мы к тому времени совершенно расслабились, выдавая себя за уличных фокусников и бродячих артистов. Но о нас вспомнили они. Карты были раскрыты, и выхода не было.

 На колдунов открыли настоящую охоту. Любой горожанин под подозрением тут же попадал в руки их канцелярии; арестовывали буквально каждого третьего, называя совершенно абсурдные причины: чтение странных книг, рыжие волосы, способности к исцеление…Это и называлось человеческой яростью – самым мощным оружием, против которого бессильна любая магия. Ибо наравне с пороком самоубийства стоит порок гнева, когда поднимаются руки на себе подобных.

 В городе поднялся хаос. Мы пытались не дать страху овладеть нами – тогда бы мы просто потеряли способность мыслить. Убежать не было никакой возможности, инквизиция взяла под контроль всю округу. А затем им попался Лео. Они вышли на нас…и настроили народ против чужих, как они нас называли.

 Я стянул с себя рубашку и попытался заглянуть на спину. Раны не зажили до сих пор и выступали кроваво-красными рубцами. Странное убеждение – неужели они действительно думают, что боль может изгнать из человека злых духов? Здесь всё гораздо сложнее. Они забрали больше половины тех, кто был. Они забрали мою Алису…

 Перед глазами всё мутнеет, и я запрокидываю голову наверх, чтобы не дать слезам скатиться. О прошлом думать нельзя. Прошлого нет. Порой в это так хочется верить…

 Неизвестно, откуда у нас ещё взялись силы, чтобы вырваться из лап этих чудовищ. В полнолуние мы все в один миг вытолкнули себя сюда, на пять миль от города. Почти сутки всё было спокойно, а сейчас, как я вижу, нас хватились.

 Мне всего двадцать два, но каждый из нас слишком рано повзрослел. Сейчас идёт такое время, когда приходится забыть о внутренней гармонии, когда каждая секунда на счету. Они утверждают, что мы нарушили покой, не подозревая, что сами не познали его. Они называют нас демонами, не подозревая, что они сами стали подобны исчадиям ада из-за охватившей их ярости. Не приведи случая кому-нибудь жить в эпоху перемен…

 Что дальше будет – неизвестно. Но мы не сдадимся. Это пока единственное, что я могу сказать с уверенностью.

 Я закрываю глаза, прислушиваясь к тому, что происходит вдали от нас. Клянусь своим тёзкой, они идут в нашу сторону! И часа через два будут совсем близко.

 Причём вопрос о наших способностях сразу отпадает. Их яростью можно взрывать целые города. Вполне возможно поражение.

 Поднять тревогу? Хотя…нет. Пусть все немного отдохнут, им нужно набраться сил перед очередной стычкой. Мы в любом случае успеем хоть как-нибудь отразить атаку.

 Я подошёл к костру. Мартин так же застыл с лютней в руках; Флёр уже спала. Во сне она не дышала, отчего становилось не по себе.

 — Ну, как там? Всё тихо? – Мартин поднял на меня глаза.

 — Через два часа поднимай всех, — тихо ответил я. Брат вскочил было, уже готовясь всех будить, но я остановил его:

 — Мартин, через два часа.

 — Э…ну, ладно.

 Лагерь мирно спит. На самом деле, мне тоже стоит отдохнуть, думаю я. Хотя отдыхом это вряд ли можно назвать – я прекрасно знаю, что снова придётся мне пережить. Каждую ночь меня терзают тёмные сновидения. В большинстве случаев опять является та сцена в стенах подземелья. Но сон есть сон, и силы всё равно понадобятся.

 Я присел около едва тлеющего огня и закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Однако это не удавалось. Напряжение не покидало меня с того момента, как началась вся эта круговерть. Больно вспоминать, что в давние времена люди и маги жили бок о бок. А теперь нам приходится прятаться. Но никто на этой земле не сможет подчинить себе таких, как мы. И мы будем жить. Кто знает, может, о нас вспомнит кто-нибудь наверху?..

 Последнее, что я услышал, прежде чем опять столкнуться лицом к лицу с очередным кошмаром – это поющий голос Мартина:

 Давай убежим, это мир не для нас,

 Тесно здесь, нас мало осталось.

 Прочь бежать, пока огонь не погас,

 Нас не смогут погубить, ведь так уже случалось.

 А ведь действительно, так уже случалось. Сотни лет назад.

 

 Песни:

 На распутье

 Жить вопреки

 Смутное время

КОНЦЕРТЫ



Copyright R&S © 2009-2024